Жалость пагубна даже тогда, когда она обоснованна и понятна.
...Семилетний Клод очень ждал своего дня рождения. В этот день намечался пикник и поездка на сенокос. Такие выезды в деревню случались относительно редко. Мать обсудила с сыном план проведения этого дня. В списке гостей кроме детей были две матери ближайших друзей Клода, которые должны были помочь вечером развести детей по домам. По мере приближения торжественного дня нетерпение Клода и его друзей возрастало. Когда Клод проснулся в день своего рождения, то увидел, что небо затянуто тучами.
Встревожившись, он побежал к матери. «Дождя не будет, правда? Мы сможем поехать, да?» Мать еще раньше боялась плохой погоды, так как знала, какое разочарование охватит сына, если будет отложена поездка на ферму в деревню. Правда, она договорилась с фермером о переносе поездки на другой день в случае дождя, но ведь тогда это будет уже не день рождения Клода. А для детей это так важно... Она попыталась успокоить мальчика: «Я думаю, небо прояснится. Давай немного подождем и посмотрим, что будет». За завтраком Клод почти ничего не ел и все утро провел у окна. Отъезд был назначен на два часа. В полдень начался небольшой дождь, а через полчаса он перешел в сильный ливень.
Становилось ясно, что все намеченное на этот день придется отменить. Убитый горем Клод рыдал. «Бедный мальчик,— подумала мать.— Для него это такое ужасное разочарование». Она нежно обняла сына. «Дорогой, я знаю, как тебе плохо. Мне очень жаль. Но я ничего не могу поделать. Я все отдала бы за то, чтобы дождь перестал. Однако мы можем поехать в деревню и завтра». «Но завтра — не день моего рождения! День рождения сегодня И я хочу, чтобы мы поехали сегодня!» — кричал мальчик. «Я знаю, дорогой. Как обидно, что дождь пошел именно сегодня». «Это несправедливо, несправедливо. Вечно мне не везет!» — плакал сын. «Пожалуйста, не плачь так горько. Я не могу сделать так, чтобы дождь перестал». Клод был неутешен. Мать сама чуть не плакала, так ей было жалко сына, переживающего такое «ужасное» разочарование.
От большей части страданий Клода можно было бы избавить. Ребенок прекрасно чувствует, как относятся к случившемуся взрослые, даже если их отношение не проявляется открыто. Поэтому если матери или отцу жалко ребенка, то он считает вправе пожалеть себя. А когда дети себя жалеют, то они страдают еще сильнее. Вместо того чтобы мужественно перенести неудачу, Клод все больше и больше вызывал жалость матери, ожидая от нее утешения и постепенно совсем теряя способность понимать реальную действительность. Такая установка может стать в его жизни преобладающей. Ребенок может уверовать в то, что мир перед ним в долгу за то, что он чего-то лишен. Вместо того чтобы преодолевать трудности, прилагая все свои силы, он расслабляется и рассчитывает на внимание окружающих его людей.
Такие дети чаще всего считают себя обиженными, когда не выполняется то, что им хочется. Ребенок может начать «копить обиды». Мать Клода считает, что отмена поездки для него очень тяжелое испытание, так как он еще такой маленький и случившееся для него является большим горем. Мальчик очень хорошо подтвердил это мнение матери. Его совершенно не утешает возможность поездки на следующий день. Он считает себя из-за этого ливня самым несчастным человеком на свете.
Думая, что Клод не способен справиться с разочарованием, мать проявляет неуважение к сыну. К тому же она глубоко заблуждается, так как считает мальчика более слабым и беспомощным, чем он есть на самом деле.
Дети значительно успешнее справляются с разочарованиями, если родители не проявляют к ним жалости. Если бы мать Клода с самого начала не ждала такого горького разочарования сына в случае плохой погоды, то его можно было бы предотвратить. Обсуждая с Клодом план проведения дня рождения, она могла бы сразу упомянуть о том, что дождь может им помешать. В этом случае праздник можно будет перенести на следующий день. Если бы она сама спокойно воспринимала необходимость считаться с погодой, эта установка быстро передалась бы Клоду, что придало бы ему силы перенести разочарование. Вполне естественно разочарование мальчика, когда он понял, что дождь расстроил торжество в его день рождения. Мать могла бы помочь сыну справиться с разочарованием тем, что не придала бы срыву поездки такого большого значения.
...Десятилетняя Рут вернулась домой из больницы, где она несколько месяцев лечилась от полиомиелита. Она носила корсет и передвигалась с помощью костылей. В отделении физиотерапии медицинские работники уделили много времени тому, чтобы научить девочку обслуживать себя и ходить на костылях. В больнице матери объяснили, как ухаживать за дочерью, твердо настаивая на том, что она должна помочь Рут научиться самой помогать себе. Но материнское сердце так исстрадалось из-за девочки, пережившей трагедию, что матери все время казалось, что она недостаточно ухаживает за дочерью. Рут быстро отреагировала на озабоченность матери. Когда девочка начинала хныкать: «Мне трудно, я не могу», мать кидалась ей на помощь. Ходить ребенку было трудно, и мать помогала Рут все больше и больше. Девочка много времени сидела в своем кресле-каталке и вставала все реже и реже. Мать хотела облегчить ей жизнь, поэтому стала даже кормить ее. Она посвящала девочке все свое время и делала все за нее.
Мать хотела как-то компенсировать дочери ту беду, которую обрушила на нее жизнь. Она уговаривала Рут пробовать ходить. Но когда девочка начинала ныть: «Мне больно», мать уступала и говорила: «Бедная малышка. Какой ужас!» Отец пытался подбодрить Рут, но был запуган женой, упрекающей его за то, что он «слишком многого» требует от ребенка. Они ссорились из-за нее в присутствии девочки. Поэтому она отдалялась от отца, все больше и больше полагаясь на помощь матери. За месяц жизни дома из веселого, мужественного, самостоятельного ребенка, каким Рут вернулась из больницы, она превратилась в капризного, требовательного, беспомощного инвалида. Когда подошло время показать Рут в клинике, то выяснилось, что ее состояние серьезно ухудшилось. Врачи посоветовали снова положить ребенка в больницу. Мать, убитая горем и возмущенная «черствостью» врача, считавшего, что Рут дома избаловали, категорически отказалась положить девочку в больницу. Тогда вмешался отец и, несмотря на протесты матери, настоял на госпитализации дочери. Чтобы вернуть Рут на путь выздоровления и преодолеть ее безволие, возникшее вследствие проявленной матерью жалости, вновь потребовались усилия многих людей, их понимание и настойчивость. Только после беседы с психиатром мать поняла, что ее жалость повредила Рут и вызвала ухудшение ее здоровья. И мать, и Рут, не делая из этого трагедию, стали успешно преодолевать трудности.
Ребенок, имеющий по той или иной причине физические недостатки, всегда вызывает жалость. Не жалеть таких детей невозможно. Но проявления жалости лишь усугубляют их беду. Медицинские сестры и врачи, работающие с физически неполноценными детьми, поражаются их мужеству и ловкости, с которой они способны преодолевать или компенсировать свой физический недостаток. Медицинские работники очень хорошо понимают, как опасна жалость. Им приходится видеть детей, находившихся на пути к выздоровлению и упавших духом из-за того, что любящие родители и родственники вели себя неправильно и обрушили на них чрезмерные сочувствие и жалость.
Сестры и врачи часто выслушивают возмущенные тирады родителей, принимающих их твердость за черствость, жестокость и безжалостность. Конечно, врачам легче, наверное, преодолеть жалость, чем родителям. Однако когда они долго лечат ребенка, они тоже привязываются к нему и тем не менее не проявляют жалости к оказавшемуся в трудном положении ребенку. Наоборот, они стараются настроить его так, чтобы он гордился каждым своим достижением в преодолении трудностей.
...У пятилетней Пегги поднялась температура и появились какие-то непонятные симптомы. Она была очень болезненным ребенком, и ее положили в больницу на обследование. Мать была очень встревожена. Во время лечения надо было делать Пегти уколы и брать на анализ кровь из вены. Девочка находилась в полузабытьи, но при каждом уколе вскрикивала. Мать стала протестовать, считая, что обращаться так с больным ребенком жестоко. Она все больше жалела Пегги. После того как был поставлен диагноз и назначено соответствующее лечение, Пегги стала медленно поправляться. Наконец ей разрешили вернуться домой. Выздоровление шло медленно.
Мать ухаживала за Пегги очень добросовестно. Ей все время казалось, что она недостаточно все делает для того, чтобы облегчить жизнь дочери после тяжелой и долгой болезни. По мере того, как Пегги выздоравливала, она становилась все требовательнее. Мать, измученная длительным напряжением и недосыпанием, начала терять терпение. В конце концов она дала выход своему раздражению. Пегги, потрясенная и сбитая с толку, разразилась слезами: «Как ты можешь быть такой безжалостной после такой моей тяжелой болезни?» Мать стала раскаиваться в своей вспышке и в дальнейшем старалась быть еще более терпеливой в обращении с дочерью.
Жалость матери передалась Пегги, и она сама себя стала жалеть. Мать чувствовала себя виноватой в том, что не сдержала раздражения, и опять подчинилась неправомерным требованиям дочери. Образовался порочный круг.
Родителям свойственно испытывать жалость к больному ребенку. Разумеется, он нуждается в их внимании и сочувствии. Он не может во время болезни сам позаботиться о себе. Родители должны ему помочь. Но, помогая ребенку, им надо внимательно следить за своим отношением к нему, остерегаясь соблазна излишне жалеть «бедную страдающую крошку». Уберечь ребенка во врем!я болезни от страданий невозможно.
В лучшем случае можно удовлетворить его потребности, помочь ему перенести страдания и научить справляться с трудностями. Больной ребенок больше, чем здоровый, нуждается в моральной поддержке, в вере в свое мужество, в ощущении понимания и сочувствия со стороны окружающих его людей. Болезнь способствует формированию у ребенка сознания того, что он мал и беспомощен.
Проявленная в это время излишняя жалость деморализует его еще сильнее, ослабляет его способность сопротивляться болезни, лишает мужества. Жалость подразумевает снисходительное отношение, что ни в коей мере не придает мужества. Проявление самого правильного отношения к больному ребенку — это отказ матери обращаться с ним как с беспомощным младенцем. Период выздоровления — самый трудный как для матери, так и для ребенка. Это время проходит гораздо легче, если мать перестает проявлять к ребенку жалость, не делает за него то, что он может сделать сам.
...Трехлетняя Сандра каталась на своих новых качелях и была очень довольна.
Пятилетняя Милли, девочка, удочеренная соседкой в младенческом возрасте, выбежала во двор, столкнула Сандру с качелей и уселась на ее место. Сандра поднялась, стукнула Милли, пошла к другим качелям. Мать Сандры наблюдала за происходящим из окна кухни. Как только Сандра села на другие качели, Милли потребовала, чтобы Сандра пустила ее и на эти качели. Поднялся крик. Прибежала мать Милли. Она спросила у нее, на каких качелях она хочет кататься, усадила и стала раскачивать, не обращая внимания на Сандру. Вдруг Милли передумала. Она захотела покататься на тех качелях, на которых каталась Сандра. Мать уговорила Сандру поменяться с Милли местами. Она раскачала Милли и предложила Сандре и ее покачать. «Я сама могу раскачаться»,— сказала Сандра. Как только качели Сандры пришли в движение, Милли опять потребовала, чтобы они поменялись местами. И снова ее мать уговорила Сандру поменяться качелями.
Удивленная мать Сандры подошла к соседке: «Почему вы позволяете Милли так своевольничать?» — «Ах, бедный ребенок! Я ей ни в чем не препятствую. Я никогда не смогу возместить ей то, что у нее такая несчастная судьба». — «Что вы хотите этим сказать: несчастная судьба?» Мать Милли повернулась к ней и прошептала: «О, она ведь внебрачный ребенок, от которого отказалась мать».
Приемная мать Милли считает, что она — щедрая, героическая женщина, спасшая бедного, несчастного, беспризорного ребенка. Однако, по ее мнению, как бы ни была велика ее любовь и снисходительность, печать позора, которым отмечено появление этого ребенка на свет, так и останется на нем всю его жизнь. У этой женщины совершенно неприемлемый взгляд на судьбу девочки. Испытываемое ею чувство жалости не только не помогает ребенку» но оно приводит к совершенно противоположному результату. Представления ее приемной матери губительно действуют на девочку, которая восприняла установку: «Я несчастна. Мне все должны это чем-то компенсировать».
Приемные родители нередко попадают в сети жалости не осознавая, какой вред они наносят ребенку. ЕСЛИ к нему хорошо относятся, то он не понимает разницы между родными и приемными родителями. В семье он ни в коем случае не должен быть на «особом положении». У детей, считающих себя в каком-то смысле особенными, вырабатывается неправильное понимание человеческих ценностей, возникают неправомерные ожидания. Приемный ребенок нуждается в таком же отношении к себе, уважении и заботе, как и родные дети.
...Девятилетняя Бонни, семилетний Джек и шестилетний Клайд временно жили у тети Мэриан и своих кузин — восьмилетней Фриды и пятилетней Барбары, потому что их мать была в больнице. Отец каждый день приезжал к детям и в больницу к жене. Иногда туда ходила и тетя Мэриан.
Тогда ее муж дядя Генри развлекал детей, играя с ними и рассказывая им истории. Тетя Мэриан была постоянно раздражена, видимо потому, что в доме прибавилось трое шумных детей, а также из-за большой тревоги за сестру, с которой они были очень близки и дружны. Взрослые знали, что мать детей находится в опасном состоянии. Они всячески старались, чтобы дети не узнали о том, насколько серьезно ее положение. Полтора года назад их мать уже лежала в больнице и вскоре вернулась домой. Когда дети теперь спрашивали о том, скоро ли вернется мама, им бодрым тоном отвечали: «Скоро».
Они чувствовали неискренность этих заверений, хорошо видели тревожные взгляды, которыми обменивались отец и тетя Мэриан, слышали их приглушенные разговоры. Не понимая, в чем дело, они тем не менее были встревожены, стали непослушными и капризными. Бонни больше, чем другим детям, не хватало материнской заботы, поэтому она лучше понимала происходящее. Поскольку она была самой старшей, тетя Мэриан просила помогать ей присматривать за младшими и внушала ей, что у нее, как у старшей, есть определенные обязанности. Бонни с готовностью взяла на себя значительную их долю, но стала вовсю командовать младшими детьми, что их очень обижало. Такие отношения вносили еще большую напряженность в домашнюю атмосферу.
Через некоторое время мать умерла, и скрывать это горе от детей стало уже невозможно. Им надо было сообщить о случившемся. Отец попросил, чтобы его на некоторое время оставили наедине с его детьми, а о смерти жены просил Мэриан сообщить только своим дочерям. Мэриан от горя была на грани истерики. Отец собрал своих детей и, пытаясь совладать со слезами, сказал: «Дети, я должен сказать вам что-то очень важное». Дети притихли, понимая, что в доме многое изменилось. «Что-нибудь случилось с мамой?»— спросила Бонни. «Мама сегодня умерла. Теперь мы должны вести себя очень мужественно и заботиться друг о друге». Понадобилось несколько секунд, чтобы проявилось действие сказанных отцом слов. Потрясенная Бонни разрыдалась. «Почему она ушла от нас, папа? Почему ей надо было уходить? Ведь она нужна нам».— «Мы ничего не можем с этим поделать, Бонни».— «Так значит, мама больше не придет домой?»— спросил Джек. «Нет, сынок»,— ласково ответил отец. «Но я хочу к маме»,— заплакал Клайд. Отец тихо успокаивал детей, понимая, что их горе тоже требует выхода. Когда они перестали плакать, отец сказал: «Без мамы будет трудно. Нам понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть к этому, и мы все должны действовать сообща и помогать друг другу. Нам придется решать, как жить дальше».
В этот момент в комнату вошла Мэриан с дочерьми. Барбара и Фрида плакали, не столько потому, что трагедия их непосредственно касалась, сколько потому, что плакали все остальные. Мэриан обхватила детей руками, шепча в перерыве между рыданиями: «Бедные маленькие овечки остались без мамы, бедные маленькие сиротки». Отец покачал головой, но тетя Мэриан его не поняла. Дети снова разразились рыданиями, переходящими в истерику. Отец сделал знак дяде Генри, который спокойно попросил дочерей на время выйти из комнаты. Трое детей отошли от тети Мэриан и снова приблизились к отцу. В конце концов дядя Генри уговорил тетю Мэриан пойти прилечь. Тогда отец, обняв детей, заговорил с ними уже с большей твердостью в голосе: «Дети, мы все горюем. Помните, мы должны почтить память мамы мужеством, а не отчаянием. Она хотела, чтобы мы вели себя так, и я уверен, что вы захотите исполнить ее желание. Полно, возьмите себя в руки». Он спокойно ждал, когда дети овладеют собой. Немного успокоившись, он сказал: «Пора ужинать. Нужно помочь тете Мэриан. Давайте все вместе накроем на стол».
«Папа, я не смогу сейчас есть»,сказала Бонни, подавляя рыдания. «Жизнь продолжается, Бонни. Если ты не хочешь сейчас есть, не надо, но, может быть, к тому времени, как ужин будет готов, ты почувствуешь, что можешь поесть». Все время ободряя детей, он уговорил их заняться приготовлением ужина, разделив между ними обязанности.
Проявленная тетей Мэриан жалость могла деморализовать детей. Отец проявил необходимые в этой ситуа» ции мужество и чуткость, направил детей на путь нормальной жизни.
Время от времени трагедии происходят в жизни каждого человека. Считается, что взрослые люди должны стойко переносить их и не падать духом. Поэтому вполне естественно пожалеть ребенка, оказавшегося в трагической ситуации. Однако жалость, вызванная самыми лучшими побуждениями, может привести к более губительным последствиям, чем сама трагедия. Когда взрослые жалеют ребенка, даже если эта жалость вполне обоснованна, он считает, что и сам вправе пожалеть себя. Очень возможно, что он потом будет жалеть себя всю жизнь. Тогда он не сможет взять на себя ответственность за решение возникающих проблем и будет тщетно искать людей, которые возместили бы ему то, чем, как ему кажется, жизнь обделила его. Ему трудно будет стать полноценным человеком общества, поскольку его мысли будут всегда сосредоточены исключительно на самом себе.
Очень тяжело бывает ребенку, когда он теряет родителей. Период перестройки, наступающий после такой потери, может дать отпечаток на всю его жизнь. Когда умирает мать, то положение вдвойне тяжелое. Такие дети нуждаются в большом сочувствии и поддержке со стороны всех окружающих. Но меньше всего они нуждаются в жалости. Жалость —отрицательная эмоция. Она унижает человека, ослабляет его веру в свои силы. Смерть — неизбежное естественное явление жизни. Так и надо ее воспринимать. Без смерти не было бы жизни. Разумеется» больно видеть страдания детей, вызванные смертью их матери или отца. Но горе и печаль не воскрешают мертвых. Жизнь продолжается, невзирая на смерть близких. И, как бы это ни было тяжело, дети должны понимать, что их долг — мужественно переносить горе даже в этой чрезвычайно трудной ситуации.
Проявленная в такое время жалость любым человеком лишает ребенка того мужества, которое ему крайне необходимо.
Невозможно уберечь детей от различных жизненных явлений. Сила и мужество, с которыми люди встречают удары судьбы, своей основой уходят в детство. Именно в детстве люди учатся преодолевать трудности, чтобы идти по жизни дальше. Надо учить ребенка мужественно смотреть жизни в глаза, учить его испытывать удовлетворение от преодоления трудных ситуаций и воспитывать у него способность вести себя с достоинством. Родителям нельзя поддаваться чувству жалости. Необходимо осознавать, что жалость таит в себе опасность, поэтому не следует поддаваться первому порыву. Проявив сочувствие и понимание, надо оказать ребенку поддержку в его горе и в его мужественных поисках выхода из него. Это ни в коем случае не означает, что ребенка бросают в беде. Наоборот, окружающие его люди сплачиваются, чтобы ободрить его, так же как обычно поддерживают в несчастье взрослого человека, попавшего в беду.
Взрослый человек, отвергающий в горе жалость, чаще всего отстраняется от всех, кто пытается его жалеть, выражать ему сочувствие. В таких случаях надо постараться проявить к человеку внимание так, чтобы он видел, что люди не сомневаются в его способности мужественно перенести испытание. Так же надо относиться и к детям. Из уважения к ребенку следует укреплять в нем чувство собственного достоинства, а не ослаблять его, вызывая в нем жалость к себе. В критические моменты дети учатся у взрослых тому, как вести себя в непривычной ситуации. Они чувствуют эту установку и ориентируются на нее.
Отличить сочувствие от жалости нетрудно. Сочувствие подразумевает: «Я понимаю, каково тебе, как ты страдаешь, как тебе тяжело. Мне жаль, что так случилось, и я помогу тебе преодолеть трудности». Жалость предполагает несколько снисходительное, высокомерное отношение к страдающему: «Бедняжка. Мне так жаль тебя. Я сделаю все, что смогу, чтобы утешить тебя в твоих страданиях». Сожалеть о том, что случилось,— значит сочувствовать. Жалеть того, с кем это случилось,— значит проявлять высокомерие. Люди склонны сомневаться в способностях тех, кого считают безвольными. А в результате они ослабляют своей жалостью те качества человека, которые смогли бы воспрепятствовать возникновению грустного состояния в течение долгого времени, сопровождающегося жалобами и требованиями.
...Семилетний Клод очень ждал своего дня рождения. В этот день намечался пикник и поездка на сенокос. Такие выезды в деревню случались относительно редко. Мать обсудила с сыном план проведения этого дня. В списке гостей кроме детей были две матери ближайших друзей Клода, которые должны были помочь вечером развести детей по домам. По мере приближения торжественного дня нетерпение Клода и его друзей возрастало. Когда Клод проснулся в день своего рождения, то увидел, что небо затянуто тучами.
Встревожившись, он побежал к матери. «Дождя не будет, правда? Мы сможем поехать, да?» Мать еще раньше боялась плохой погоды, так как знала, какое разочарование охватит сына, если будет отложена поездка на ферму в деревню. Правда, она договорилась с фермером о переносе поездки на другой день в случае дождя, но ведь тогда это будет уже не день рождения Клода. А для детей это так важно... Она попыталась успокоить мальчика: «Я думаю, небо прояснится. Давай немного подождем и посмотрим, что будет». За завтраком Клод почти ничего не ел и все утро провел у окна. Отъезд был назначен на два часа. В полдень начался небольшой дождь, а через полчаса он перешел в сильный ливень.
Становилось ясно, что все намеченное на этот день придется отменить. Убитый горем Клод рыдал. «Бедный мальчик,— подумала мать.— Для него это такое ужасное разочарование». Она нежно обняла сына. «Дорогой, я знаю, как тебе плохо. Мне очень жаль. Но я ничего не могу поделать. Я все отдала бы за то, чтобы дождь перестал. Однако мы можем поехать в деревню и завтра». «Но завтра — не день моего рождения! День рождения сегодня И я хочу, чтобы мы поехали сегодня!» — кричал мальчик. «Я знаю, дорогой. Как обидно, что дождь пошел именно сегодня». «Это несправедливо, несправедливо. Вечно мне не везет!» — плакал сын. «Пожалуйста, не плачь так горько. Я не могу сделать так, чтобы дождь перестал». Клод был неутешен. Мать сама чуть не плакала, так ей было жалко сына, переживающего такое «ужасное» разочарование.От большей части страданий Клода можно было бы избавить. Ребенок прекрасно чувствует, как относятся к случившемуся взрослые, даже если их отношение не проявляется открыто. Поэтому если матери или отцу жалко ребенка, то он считает вправе пожалеть себя. А когда дети себя жалеют, то они страдают еще сильнее. Вместо того чтобы мужественно перенести неудачу, Клод все больше и больше вызывал жалость матери, ожидая от нее утешения и постепенно совсем теряя способность понимать реальную действительность. Такая установка может стать в его жизни преобладающей. Ребенок может уверовать в то, что мир перед ним в долгу за то, что он чего-то лишен. Вместо того чтобы преодолевать трудности, прилагая все свои силы, он расслабляется и рассчитывает на внимание окружающих его людей.
Такие дети чаще всего считают себя обиженными, когда не выполняется то, что им хочется. Ребенок может начать «копить обиды». Мать Клода считает, что отмена поездки для него очень тяжелое испытание, так как он еще такой маленький и случившееся для него является большим горем. Мальчик очень хорошо подтвердил это мнение матери. Его совершенно не утешает возможность поездки на следующий день. Он считает себя из-за этого ливня самым несчастным человеком на свете.
Думая, что Клод не способен справиться с разочарованием, мать проявляет неуважение к сыну. К тому же она глубоко заблуждается, так как считает мальчика более слабым и беспомощным, чем он есть на самом деле.
Дети значительно успешнее справляются с разочарованиями, если родители не проявляют к ним жалости. Если бы мать Клода с самого начала не ждала такого горького разочарования сына в случае плохой погоды, то его можно было бы предотвратить. Обсуждая с Клодом план проведения дня рождения, она могла бы сразу упомянуть о том, что дождь может им помешать. В этом случае праздник можно будет перенести на следующий день. Если бы она сама спокойно воспринимала необходимость считаться с погодой, эта установка быстро передалась бы Клоду, что придало бы ему силы перенести разочарование. Вполне естественно разочарование мальчика, когда он понял, что дождь расстроил торжество в его день рождения. Мать могла бы помочь сыну справиться с разочарованием тем, что не придала бы срыву поездки такого большого значения.
...Десятилетняя Рут вернулась домой из больницы, где она несколько месяцев лечилась от полиомиелита. Она носила корсет и передвигалась с помощью костылей. В отделении физиотерапии медицинские работники уделили много времени тому, чтобы научить девочку обслуживать себя и ходить на костылях. В больнице матери объяснили, как ухаживать за дочерью, твердо настаивая на том, что она должна помочь Рут научиться самой помогать себе. Но материнское сердце так исстрадалось из-за девочки, пережившей трагедию, что матери все время казалось, что она недостаточно ухаживает за дочерью. Рут быстро отреагировала на озабоченность матери. Когда девочка начинала хныкать: «Мне трудно, я не могу», мать кидалась ей на помощь. Ходить ребенку было трудно, и мать помогала Рут все больше и больше. Девочка много времени сидела в своем кресле-каталке и вставала все реже и реже. Мать хотела облегчить ей жизнь, поэтому стала даже кормить ее. Она посвящала девочке все свое время и делала все за нее.
Мать хотела как-то компенсировать дочери ту беду, которую обрушила на нее жизнь. Она уговаривала Рут пробовать ходить. Но когда девочка начинала ныть: «Мне больно», мать уступала и говорила: «Бедная малышка. Какой ужас!» Отец пытался подбодрить Рут, но был запуган женой, упрекающей его за то, что он «слишком многого» требует от ребенка. Они ссорились из-за нее в присутствии девочки. Поэтому она отдалялась от отца, все больше и больше полагаясь на помощь матери. За месяц жизни дома из веселого, мужественного, самостоятельного ребенка, каким Рут вернулась из больницы, она превратилась в капризного, требовательного, беспомощного инвалида. Когда подошло время показать Рут в клинике, то выяснилось, что ее состояние серьезно ухудшилось. Врачи посоветовали снова положить ребенка в больницу. Мать, убитая горем и возмущенная «черствостью» врача, считавшего, что Рут дома избаловали, категорически отказалась положить девочку в больницу. Тогда вмешался отец и, несмотря на протесты матери, настоял на госпитализации дочери. Чтобы вернуть Рут на путь выздоровления и преодолеть ее безволие, возникшее вследствие проявленной матерью жалости, вновь потребовались усилия многих людей, их понимание и настойчивость. Только после беседы с психиатром мать поняла, что ее жалость повредила Рут и вызвала ухудшение ее здоровья. И мать, и Рут, не делая из этого трагедию, стали успешно преодолевать трудности.
Ребенок, имеющий по той или иной причине физические недостатки, всегда вызывает жалость. Не жалеть таких детей невозможно. Но проявления жалости лишь усугубляют их беду. Медицинские сестры и врачи, работающие с физически неполноценными детьми, поражаются их мужеству и ловкости, с которой они способны преодолевать или компенсировать свой физический недостаток. Медицинские работники очень хорошо понимают, как опасна жалость. Им приходится видеть детей, находившихся на пути к выздоровлению и упавших духом из-за того, что любящие родители и родственники вели себя неправильно и обрушили на них чрезмерные сочувствие и жалость.
Сестры и врачи часто выслушивают возмущенные тирады родителей, принимающих их твердость за черствость, жестокость и безжалостность. Конечно, врачам легче, наверное, преодолеть жалость, чем родителям. Однако когда они долго лечат ребенка, они тоже привязываются к нему и тем не менее не проявляют жалости к оказавшемуся в трудном положении ребенку. Наоборот, они стараются настроить его так, чтобы он гордился каждым своим достижением в преодолении трудностей.
...У пятилетней Пегги поднялась температура и появились какие-то непонятные симптомы. Она была очень болезненным ребенком, и ее положили в больницу на обследование. Мать была очень встревожена. Во время лечения надо было делать Пегти уколы и брать на анализ кровь из вены. Девочка находилась в полузабытьи, но при каждом уколе вскрикивала. Мать стала протестовать, считая, что обращаться так с больным ребенком жестоко. Она все больше жалела Пегги. После того как был поставлен диагноз и назначено соответствующее лечение, Пегги стала медленно поправляться. Наконец ей разрешили вернуться домой. Выздоровление шло медленно.
Мать ухаживала за Пегги очень добросовестно. Ей все время казалось, что она недостаточно все делает для того, чтобы облегчить жизнь дочери после тяжелой и долгой болезни. По мере того, как Пегги выздоравливала, она становилась все требовательнее. Мать, измученная длительным напряжением и недосыпанием, начала терять терпение. В конце концов она дала выход своему раздражению. Пегги, потрясенная и сбитая с толку, разразилась слезами: «Как ты можешь быть такой безжалостной после такой моей тяжелой болезни?» Мать стала раскаиваться в своей вспышке и в дальнейшем старалась быть еще более терпеливой в обращении с дочерью.
Жалость матери передалась Пегги, и она сама себя стала жалеть. Мать чувствовала себя виноватой в том, что не сдержала раздражения, и опять подчинилась неправомерным требованиям дочери. Образовался порочный круг.
Родителям свойственно испытывать жалость к больному ребенку. Разумеется, он нуждается в их внимании и сочувствии. Он не может во время болезни сам позаботиться о себе. Родители должны ему помочь. Но, помогая ребенку, им надо внимательно следить за своим отношением к нему, остерегаясь соблазна излишне жалеть «бедную страдающую крошку». Уберечь ребенка во врем!я болезни от страданий невозможно.
В лучшем случае можно удовлетворить его потребности, помочь ему перенести страдания и научить справляться с трудностями. Больной ребенок больше, чем здоровый, нуждается в моральной поддержке, в вере в свое мужество, в ощущении понимания и сочувствия со стороны окружающих его людей. Болезнь способствует формированию у ребенка сознания того, что он мал и беспомощен.
Проявленная в это время излишняя жалость деморализует его еще сильнее, ослабляет его способность сопротивляться болезни, лишает мужества. Жалость подразумевает снисходительное отношение, что ни в коей мере не придает мужества. Проявление самого правильного отношения к больному ребенку — это отказ матери обращаться с ним как с беспомощным младенцем. Период выздоровления — самый трудный как для матери, так и для ребенка. Это время проходит гораздо легче, если мать перестает проявлять к ребенку жалость, не делает за него то, что он может сделать сам.
...Трехлетняя Сандра каталась на своих новых качелях и была очень довольна.
Пятилетняя Милли, девочка, удочеренная соседкой в младенческом возрасте, выбежала во двор, столкнула Сандру с качелей и уселась на ее место. Сандра поднялась, стукнула Милли, пошла к другим качелям. Мать Сандры наблюдала за происходящим из окна кухни. Как только Сандра села на другие качели, Милли потребовала, чтобы Сандра пустила ее и на эти качели. Поднялся крик. Прибежала мать Милли. Она спросила у нее, на каких качелях она хочет кататься, усадила и стала раскачивать, не обращая внимания на Сандру. Вдруг Милли передумала. Она захотела покататься на тех качелях, на которых каталась Сандра. Мать уговорила Сандру поменяться с Милли местами. Она раскачала Милли и предложила Сандре и ее покачать. «Я сама могу раскачаться»,— сказала Сандра. Как только качели Сандры пришли в движение, Милли опять потребовала, чтобы они поменялись местами. И снова ее мать уговорила Сандру поменяться качелями.
Удивленная мать Сандры подошла к соседке: «Почему вы позволяете Милли так своевольничать?» — «Ах, бедный ребенок! Я ей ни в чем не препятствую. Я никогда не смогу возместить ей то, что у нее такая несчастная судьба». — «Что вы хотите этим сказать: несчастная судьба?» Мать Милли повернулась к ней и прошептала: «О, она ведь внебрачный ребенок, от которого отказалась мать».
Приемная мать Милли считает, что она — щедрая, героическая женщина, спасшая бедного, несчастного, беспризорного ребенка. Однако, по ее мнению, как бы ни была велика ее любовь и снисходительность, печать позора, которым отмечено появление этого ребенка на свет, так и останется на нем всю его жизнь. У этой женщины совершенно неприемлемый взгляд на судьбу девочки. Испытываемое ею чувство жалости не только не помогает ребенку» но оно приводит к совершенно противоположному результату. Представления ее приемной матери губительно действуют на девочку, которая восприняла установку: «Я несчастна. Мне все должны это чем-то компенсировать».
Приемные родители нередко попадают в сети жалости не осознавая, какой вред они наносят ребенку. ЕСЛИ к нему хорошо относятся, то он не понимает разницы между родными и приемными родителями. В семье он ни в коем случае не должен быть на «особом положении». У детей, считающих себя в каком-то смысле особенными, вырабатывается неправильное понимание человеческих ценностей, возникают неправомерные ожидания. Приемный ребенок нуждается в таком же отношении к себе, уважении и заботе, как и родные дети.
...Девятилетняя Бонни, семилетний Джек и шестилетний Клайд временно жили у тети Мэриан и своих кузин — восьмилетней Фриды и пятилетней Барбары, потому что их мать была в больнице. Отец каждый день приезжал к детям и в больницу к жене. Иногда туда ходила и тетя Мэриан.
Тогда ее муж дядя Генри развлекал детей, играя с ними и рассказывая им истории. Тетя Мэриан была постоянно раздражена, видимо потому, что в доме прибавилось трое шумных детей, а также из-за большой тревоги за сестру, с которой они были очень близки и дружны. Взрослые знали, что мать детей находится в опасном состоянии. Они всячески старались, чтобы дети не узнали о том, насколько серьезно ее положение. Полтора года назад их мать уже лежала в больнице и вскоре вернулась домой. Когда дети теперь спрашивали о том, скоро ли вернется мама, им бодрым тоном отвечали: «Скоро».
Они чувствовали неискренность этих заверений, хорошо видели тревожные взгляды, которыми обменивались отец и тетя Мэриан, слышали их приглушенные разговоры. Не понимая, в чем дело, они тем не менее были встревожены, стали непослушными и капризными. Бонни больше, чем другим детям, не хватало материнской заботы, поэтому она лучше понимала происходящее. Поскольку она была самой старшей, тетя Мэриан просила помогать ей присматривать за младшими и внушала ей, что у нее, как у старшей, есть определенные обязанности. Бонни с готовностью взяла на себя значительную их долю, но стала вовсю командовать младшими детьми, что их очень обижало. Такие отношения вносили еще большую напряженность в домашнюю атмосферу.
Через некоторое время мать умерла, и скрывать это горе от детей стало уже невозможно. Им надо было сообщить о случившемся. Отец попросил, чтобы его на некоторое время оставили наедине с его детьми, а о смерти жены просил Мэриан сообщить только своим дочерям. Мэриан от горя была на грани истерики. Отец собрал своих детей и, пытаясь совладать со слезами, сказал: «Дети, я должен сказать вам что-то очень важное». Дети притихли, понимая, что в доме многое изменилось. «Что-нибудь случилось с мамой?»— спросила Бонни. «Мама сегодня умерла. Теперь мы должны вести себя очень мужественно и заботиться друг о друге». Понадобилось несколько секунд, чтобы проявилось действие сказанных отцом слов. Потрясенная Бонни разрыдалась. «Почему она ушла от нас, папа? Почему ей надо было уходить? Ведь она нужна нам».— «Мы ничего не можем с этим поделать, Бонни».— «Так значит, мама больше не придет домой?»— спросил Джек. «Нет, сынок»,— ласково ответил отец. «Но я хочу к маме»,— заплакал Клайд. Отец тихо успокаивал детей, понимая, что их горе тоже требует выхода. Когда они перестали плакать, отец сказал: «Без мамы будет трудно. Нам понадобится некоторое время, чтобы привыкнуть к этому, и мы все должны действовать сообща и помогать друг другу. Нам придется решать, как жить дальше».
В этот момент в комнату вошла Мэриан с дочерьми. Барбара и Фрида плакали, не столько потому, что трагедия их непосредственно касалась, сколько потому, что плакали все остальные. Мэриан обхватила детей руками, шепча в перерыве между рыданиями: «Бедные маленькие овечки остались без мамы, бедные маленькие сиротки». Отец покачал головой, но тетя Мэриан его не поняла. Дети снова разразились рыданиями, переходящими в истерику. Отец сделал знак дяде Генри, который спокойно попросил дочерей на время выйти из комнаты. Трое детей отошли от тети Мэриан и снова приблизились к отцу. В конце концов дядя Генри уговорил тетю Мэриан пойти прилечь. Тогда отец, обняв детей, заговорил с ними уже с большей твердостью в голосе: «Дети, мы все горюем. Помните, мы должны почтить память мамы мужеством, а не отчаянием. Она хотела, чтобы мы вели себя так, и я уверен, что вы захотите исполнить ее желание. Полно, возьмите себя в руки». Он спокойно ждал, когда дети овладеют собой. Немного успокоившись, он сказал: «Пора ужинать. Нужно помочь тете Мэриан. Давайте все вместе накроем на стол».
«Папа, я не смогу сейчас есть»,сказала Бонни, подавляя рыдания. «Жизнь продолжается, Бонни. Если ты не хочешь сейчас есть, не надо, но, может быть, к тому времени, как ужин будет готов, ты почувствуешь, что можешь поесть». Все время ободряя детей, он уговорил их заняться приготовлением ужина, разделив между ними обязанности.
Проявленная тетей Мэриан жалость могла деморализовать детей. Отец проявил необходимые в этой ситуа» ции мужество и чуткость, направил детей на путь нормальной жизни.
Время от времени трагедии происходят в жизни каждого человека. Считается, что взрослые люди должны стойко переносить их и не падать духом. Поэтому вполне естественно пожалеть ребенка, оказавшегося в трагической ситуации. Однако жалость, вызванная самыми лучшими побуждениями, может привести к более губительным последствиям, чем сама трагедия. Когда взрослые жалеют ребенка, даже если эта жалость вполне обоснованна, он считает, что и сам вправе пожалеть себя. Очень возможно, что он потом будет жалеть себя всю жизнь. Тогда он не сможет взять на себя ответственность за решение возникающих проблем и будет тщетно искать людей, которые возместили бы ему то, чем, как ему кажется, жизнь обделила его. Ему трудно будет стать полноценным человеком общества, поскольку его мысли будут всегда сосредоточены исключительно на самом себе.
Очень тяжело бывает ребенку, когда он теряет родителей. Период перестройки, наступающий после такой потери, может дать отпечаток на всю его жизнь. Когда умирает мать, то положение вдвойне тяжелое. Такие дети нуждаются в большом сочувствии и поддержке со стороны всех окружающих. Но меньше всего они нуждаются в жалости. Жалость —отрицательная эмоция. Она унижает человека, ослабляет его веру в свои силы. Смерть — неизбежное естественное явление жизни. Так и надо ее воспринимать. Без смерти не было бы жизни. Разумеется» больно видеть страдания детей, вызванные смертью их матери или отца. Но горе и печаль не воскрешают мертвых. Жизнь продолжается, невзирая на смерть близких. И, как бы это ни было тяжело, дети должны понимать, что их долг — мужественно переносить горе даже в этой чрезвычайно трудной ситуации.
Проявленная в такое время жалость любым человеком лишает ребенка того мужества, которое ему крайне необходимо.
Невозможно уберечь детей от различных жизненных явлений. Сила и мужество, с которыми люди встречают удары судьбы, своей основой уходят в детство. Именно в детстве люди учатся преодолевать трудности, чтобы идти по жизни дальше. Надо учить ребенка мужественно смотреть жизни в глаза, учить его испытывать удовлетворение от преодоления трудных ситуаций и воспитывать у него способность вести себя с достоинством. Родителям нельзя поддаваться чувству жалости. Необходимо осознавать, что жалость таит в себе опасность, поэтому не следует поддаваться первому порыву. Проявив сочувствие и понимание, надо оказать ребенку поддержку в его горе и в его мужественных поисках выхода из него. Это ни в коем случае не означает, что ребенка бросают в беде. Наоборот, окружающие его люди сплачиваются, чтобы ободрить его, так же как обычно поддерживают в несчастье взрослого человека, попавшего в беду.
Взрослый человек, отвергающий в горе жалость, чаще всего отстраняется от всех, кто пытается его жалеть, выражать ему сочувствие. В таких случаях надо постараться проявить к человеку внимание так, чтобы он видел, что люди не сомневаются в его способности мужественно перенести испытание. Так же надо относиться и к детям. Из уважения к ребенку следует укреплять в нем чувство собственного достоинства, а не ослаблять его, вызывая в нем жалость к себе. В критические моменты дети учатся у взрослых тому, как вести себя в непривычной ситуации. Они чувствуют эту установку и ориентируются на нее.
Отличить сочувствие от жалости нетрудно. Сочувствие подразумевает: «Я понимаю, каково тебе, как ты страдаешь, как тебе тяжело. Мне жаль, что так случилось, и я помогу тебе преодолеть трудности». Жалость предполагает несколько снисходительное, высокомерное отношение к страдающему: «Бедняжка. Мне так жаль тебя. Я сделаю все, что смогу, чтобы утешить тебя в твоих страданиях». Сожалеть о том, что случилось,— значит сочувствовать. Жалеть того, с кем это случилось,— значит проявлять высокомерие. Люди склонны сомневаться в способностях тех, кого считают безвольными. А в результате они ослабляют своей жалостью те качества человека, которые смогли бы воспрепятствовать возникновению грустного состояния в течение долгого времени, сопровождающегося жалобами и требованиями.